30 Сентября 2012

«Обиженные» зэки не хотят свободы

В России проведено первое глубинное исследование психологии заключенных

В последнем номере журнала «Психология и право» опубликованы результаты уникального исследования. Двое ученых из Пермского края исследовали мироощущение заключенных-рецидивистов с помощью психологических тестов. Один из них — профессиональный ученый, заведующий кафедрой. А второй — майор внутренней службы, который попутно учится на психолога. Самое неожиданное из сделанных ими открытий: представители низшей лагерной касты — «обиженные» — чувствуют себя вполне комфортно и больше всего на свете боятся выхода на свободу.

Самая интересная наука получается, когда ученые забираются в какие-то экстремальные сущности. Вот, к примеру, физики. То они границы Вселенной ищут, то протоны до безумных скоростей разгоняют. После этого легко говорить о переднем крае науки.

На фоне физики психология кажется чем-то очень туманным. Но и здесь есть своя экстремальность. Например, тюрьма. Для гуманитариев это что-то вроде коллайдера. Человеческие отношения, как связи между элементарными частицами, доходят там до крайних значений. Знаменитый психолог Виктор Франкл в 1942 году оказался в концлагере. Возможно, без этого кошмарного опыта не появилось бы новой школы в психотерапии. «Помню, как однажды утром шел из лагеря, неспособный больше терпеть голод, холод и боль в ступне, опухшей от водянки, обмороженной и гноящейся, — вспоминал он. — Мое положение казалось мне безнадежным. Затем я представил себя стоящим за кафедрой в большом, красивом, теплом и светлом лекционном зале перед заинтересованной аудиторией, я читал лекцию на тему “Групповые психотерапевтические опыты в концентрационном лагере” и говорил обо всем, через что прошел».

Конечно, современные российские тюрьмы — не то же самое, что лагеря, сталинские или нацистские. Но и их мир тоже находится где-то за гранью, а посему для психологов-исследователей здесь полно работы.

В последнем номере журнала «Психология и право» опубликована статья «Жизнестойкость и психологическое благополучие ¬заключенных в соответствии с их тюремной иерархией». Звучит интригующе.

Один из авторов — заведующий кафедрой психологии и социальной работы Березниковского филиала ПермГУ Николай Узлов. Он, в частности, знаменит тем, что в начале 80-х первым начал исследовать токсикоманию у подростков. Среди его научных интересов — социальное влияние, психология ¬пола, психология семьи.

Должность его соавтора Сергея Арасланова звучит весьма экзотично для академического журнала: начальник приемно-сортировочного медицинского отделения транзитно-пересыльного пункта, майор внутренней службы Объединения исправительных учреждений с особыми условиями хозяйственной деятельности № 1 ГУФСИН по Пермскому краю. Сейчас Сергей получает психологическое образование и готовится -защитить диплом как раз по теме этого исследования.

Из научной статьи: «Все обследованные — рецидивные преступники»

«Одним из серьезных препятствий, стоящих на пути исправления в условиях пенитенциарных учреждений, является асоциальная субкультура с ее специфическим набором ценностных ориентаций, норм поведения, сетью устойчивых неформальных взаимосвязей правонарушителей, а также устоявшееся разделение заключенных на касты».

«“Блатные” (воры, жиганы, путевые, авторитеты и др.) представляют элитную группу заключенных. Они не работают, осуществляют контроль над поведением всех членов преступного сообщества, пополнением общака, разбором конфликтов. Наиболее многочисленной группой (до 50–60%) являются “мужики” (работяги, трудяги) <…> Отличие “мужиков” от блатных в том, что они могут и должны работать, их отличает от “красных” (положительных, активистов) то, что они не сотрудничают с администрацией. Самую низшую ступень занимают голубые, обозначаемые в ненормативной лексике как “петухи”, “опущенные” и т. п. (в Пермском крае осужденных данной категории обычно обозначают “обиженные”)».

«“Обиженные” выполняют следующую работу: 1) обслуживание контрольно-следовой полосы (КСП) с внутренней стороны (для осужденных других категорий это считается таким грехом, за который -могут опустить); 2) обслуживание мусорной свалки; 3) санитарно-технические работы (устранение засоров в системе канализации); 4) уборку туалетов в ¬общежитии».

«На базе приемно-сортировочного медицинского отделения транзитно-пересыльного пункта ФБЛПУ КТБ № 7 ГУФСИН РФ по Пермскому краю обследованы 60 заключенных в возрасте от 24 до 60 лет, входящих в отряд хозяйственно-лагерной обслуги. Все обследованные — рецидивные преступники, отбывающие второй и более срок. В соответствии с тюремной ¬иерархией в отряде они разделились на “обиженных” (16 человек), “красных” (17 человек) и “мужиков” (65 ¬человек)».

Из интервью: «Черный цвет противопоставляется красному»

Почему в определении статуса заключенного такую большую роль играет цвет? Красные, черные, голубые…

Сергей Арасланов: Красный цвет изначально связывался с цветом погон сотрудников исправительных учреждений. Например, «красная зона» — это та, где строго соблюдается режим. При этом большая роль отводится осужденным, сотрудничающим с ¬администрацией. Любые противоправные действия пресекаются на корню, блатные постоянно сидят в камерах. Для заключенных красный цвет означает ненависть, ¬несвободу, подлость, злобу, унижение и так далее.

Черный цвет противопоставляется красному. На «черных зонах» большая роль в управлении отводится осужденным из касты «блатных». Процветают игра в карты, собирается общак. Для заключенных черный цвет представляет власть, отвагу, справедливость, блатную жизнь.

Как люди попадают в ту или иную тюремную касту? Это связано с их биографией? С психологией? С поведением на зоне?

Сергей Арасланов: И биография, и психика, сформировавшаяся у человека до ареста, несомненно, имеют значение. Пассивный гомосексуалист на свободе всегда будет «обиженным» в тюрьме. Лица, имеющие различные виды психопатий, дефицит мозговой деятельности, также чаще всего попадают в эту группу.

Как правило, разделение заключенных на касты начинается в колониях для несовершеннолетних. Приобретенный здесь статус «обиженных» сохраняется на всю жизнь, ¬независимо от того, будет ли он в дальнейшем отбывать наказание или станет законопослушным гражданином. Даже на свободе всегда найдутся те, кто расскажет другим или напомнит самому «обиженному» о его клейме.

Обстоятельства, сложившиеся в тюрьме или лагере, тоже сильно влияют. Часто разделение на криминальные категории происходит еще в СИЗО. Когда человек заходит в камеру, его начинают расспрашивать: кто ты по жизни? В основном люди, имеющие не первую ходку, сразу сообщают, что они ¬либо «красные», либо «обиженные», либо «мужики».

Честно говоря, я был уверен, что в категорию «обиженных» попадают только гомосексуалисты и сидящие за изнасилование.

Сергей Арасланов: Не обязательно. Например, в группе из шестнадцати «обиженных», которую мы изучали, лишь двое были осуждены за изнасилование. Еще о двоих по оперативным данным известно, что они пассивные гомосексуалисты.

А остальные как «обиженными» стано¬вятся?

Сергей Арасланов: По-разному. Иногда это связано с действиями сокамерников, с неудачными разговорами. Некоторые попадают в эту категорию по собственному выбору.

Так поступили семь осужденных из тех, с кем мы работали. Это больше сорока процентов. Зачем? Кому-то это давало возможность зарабатывать сигареты и чай, которыми другие им платили за определенную работу, предназначенную только для «обиженных», — мытье туалетов, вынос мусора и так далее. А кто-то так достигал своеобразного психологического комфорта.

А может заключенный сменить свой ¬статус? Допустим, был «обиженным», а за какие-то заслуги его производят в «¬мужики»?

Сергей Арасланов: «Красные», и «мужики», и даже «блатные» всегда могут скатиться в касту «обиженных». Но «обиженные» никогда не смогут изменить свое место в иерархии.

Из научной статьи: «Отвага, храбрость, выносливость, упертость, стрессоустойчивость…»

«Использовались психодиагностические опросники: тест жизнестойкости С. Мадди, шкала психологического благополучия (ШПБ) К. Рифф и цветовой тест отношений (ЦТО) Е. Ф. Бажина и А. М. Эткинда. Статистическая обработка данных осуществлялась на основе t-критерия Стьюдента для независимых выборок».

«Тест жизнестойкости определяет такое качество личности, как hardiness, описываемое как отвага, храбрость, выносливость, упертость, стрессоустойчивость… Методика К. Рифф описывает психологическое благополучие личности по шести признакам: положительные отношения с другими, автономия, управление окружением, личностный рост, цель в жизни, самопринятие. Цветовой тест отношений базируется на предположении, что существенные характеристики невербальных компонентов отношений к значимым другим, самому себе отражаются в цветовых ассоциациях к ним».

Из интервью: «Казалось бы, это абсурдно»

Как вам пришло в голову обследовать ¬зэков с помощью классических психологических тестов?

Николай Узлов: Вообще, под моим руко¬водством защищено уже несколько работ по проблемам психологии заключенных. Но в этом исследовании очень смелой является сама постановка вопроса: психологическое благополучие человека в условиях заключения. Казалось бы, это абсурдно — считать человека, находящегося в местах лишения свободы, благополучным. Но люди везде остаются людьми, смещаются лишь критерии и ценности.

Как отреагировали заключенные, когда вы им предложили участвовать в вашем исследовании?

Сергей Арасланов: Реакция респондентов была достаточно позитивной. Сначала мы провели вводный инструктаж. Там, в частности, говорилось: «Ваше участие в ¬исследовании окажет неоценимую услугу для изучения психологии заключенных и для оказания эффективной психологической помощи». Мы сразу предупреждали, что науке интересны не личные особенности каждого конкретного заключенного, а обобщенные результаты.

Николай Узлов: Сергей смог замотивировать заключенных «послужить науке» еще и потому, что в учреждении хорошо поставлена психологическая служба. Психологам заключенные доверяют, их уважают, получают от них реальную помощь. Наиболее интересным для них оказался цветовой тест отношений. Его часто сопровождали репликами «Как интересно! Как в детстве», «Интересно, а что получится?».

И что, все заключенные прямо так и соглашались участвовать в тестировании?

Николай Узлов: У лиц, страдающих легкими формами олигофрении, этот тест вызывал вспышки агрессии. Они долго не могли выбрать ту или иную цветовую карточку, заменяли уже выбранные цвета на другие и в конечном итоге, нервничая, смешивали все карточки, заявляя, что у них ничего не получается.

Из научной статьи: «Им не нужно что-либо доказывать другим зекам»

«“Красные” отличались от “мужиков” большей вовлеченностью, степенью контроля, принятием риска, а также большим интегральным показателем жизнестойкости. Это связано с тем, что “красные”, -занимающие такие должности, как старшие дневальные (завхозы), нарядчики, коменданты <…> они могут всегда сделать выбор: либо причинить зло другому осужденному, либо сделать добро».

«В отличие от “красных” “мужики” более склонны ощущать собственную беспомощность, подневольность, они не могут выбирать вид деятельности, ¬который им по душе, так как за них решают другие. “Мужики” вообще не хотят рисковать, а “обиженные” и вовсе стремятся к простому комфорту и без¬опасности, поскольку у них нет никаких прав, есть только обязанности и запреты. Соответственно, “обиженным” незачем рисковать, главное — не потерять то, что еще осталось. Зато “красные” вынуждены постоянно лавировать между осужденными и представителями администрации учреждения, и без определенного риска им обойтись невозможно».

«“Мужики” воспринимают свое нахождение в исправительной колонии болезненнее, чем “обиженные”. Настоящее воспринимается ими как малоприемлемое. У “обиженных”, наоборот, присутствуют позитивные оценки своей текущей жизни. Единственное, что их пугает, — это будущее, которое связано с ¬неизбежным освобождением из заключения».

«“Обиженные” воспринимают свой статус как вполне приемлемый. Это можно объяснить достаточно комфортными условиями их содержания: наличием отдельной секции для проживания, отдельного места для приема пищи в столовой, отдельной смены для помывки в бане и т. д. В силу того что их роль ¬заведомо предопределена, а согласно тюремным законам фактически вечна, им не нужно что-либо доказывать своим поведением другим осужденным и сотрудникам администрации. Наконец, они ощущают свою значимость, необходимость для учреждения, в силу того что выполняемая ими работа не может быть больше никем сделана».

Из интервью: «Примерить лагерную кастовость на все общество»

Можно ли как-то использовать полученные вами результаты на практике?

Сергей Арасланов: Думаю, что они будут ¬полезными для психокоррекционной работы в местах заключения.

Николай Узлов: Я бы сказал, что исследование, проведенное Сергеем, дает возможность глубже понять психологию рецидивного преступника, который предстает не только монстром, но и человеком.

Лично меня поразила больше всего специфика психологического благополучия «обиженных»: оказывается, в местах лишения свободы им не так уж и плохо, их обособленность дает им определенные преимущества, они четко знают свое место и ни на что большее не претендуют, им даже на свободу не очень хочется. По моему мнению, это целый мир, достойный художественного описания.

Насколько применимы ваши выводы для других тюрем и лагерей?

Сергей Арасланов: Надо учитывать, что условия содержания осужденных хозяйственно-лагерной обслуги при больницах могут существенно отличаться от других исправительных учреждений. Здесь более мягкий режим, но, с другой стороны, предъявляются более высокие требования к трудовой деятельности. То есть здесь нет тех, кто не работает.

Николай Узлов: Я не совсем согласен с Сергеем, думаю, что он осторожничает. То, что ¬нами выявлено, не ситуативное, временное, а глубинно-личностное. Конечно, есть учреждения с таким режимом содержания, где люди звереют и ни о какой социальной реабилитации не может быть и речи.

А вам не кажется, что психологические портреты получились у вас слишком уж метафоричными? Помните, в «Зоне» Сергея Довлатова: «Я пишу не о тюрьме и ¬зэках. Мне бы хотелось написать о жизни и людях». Может быть, и в вашей работе речь идет не о заключенных, а обо всем человеческом обществе?

Сергей Арасланов: Экстраполировать наши результаты на общество вообще с некоторой осторожностью, наверное, возможно. Но здесь важно учитывать время, в которое мы живем. В России сейчас наблюдается толерантность к «обиженным» — гомосексуалистам в данном контексте: они мелькают на телеэкранах, ведут активную политическую деятельность. Во времена Советского Союза с большей долей вероятности можно было говорить о соответствии результатов проведенного нами исследования обществу в целом. Хотя это же можно сказать и о провинциальной части России нынешней.

Николай Узлов: Я думаю, что Сергей прав. Можно примерить тюремно-лагерную кастовость на все общество, используя ее как метафору, и мы увидим ту же картину иерархии власти, может быть, только не такую жесткую и откровенно-циничную. Есть те, кто наверху и руководит нами, есть работяги — те, кто всю жизнь горбится, а есть обиженные — без сексуального подтекста, которые либо добровольно, чтобы облегчить свое существование, либо принудительно вынуждены пресмыкаться или терпеть унижения от властей предержащих.

Григорий Тарасевич, «Русский репортер» - 26 сентября 2012г.

Архив публикаций