8 Апреля 2014

Анна Каретникова: О посещении СИЗО-3

Антикризисно сегодня в третий съездили, а то как-то сложно СИЗО-3 решил свои отношения с общественными наблюдателями строить, надо бы эти отношениях выравнивать, а я - тот человек, который обожает, когда ему хамят, шумят, не предлагают кофе и стул, в камерах перебивают, нарушения законодательства и вообще всякий трэш и угар.

Спасибо большое Максиму Пешкову за проверку и сдержанность, проверка прошла если еще и не конструктивно, то, по крайней мере, спокойно, с преодолением постепенным тех сложностей, которые всегда случаются поначалу у изоляторов при плотном контакте с ОНК.

В бюро передач опять возникли некоторые сложности с книгой жалоб и с часами приема передач, будем надеяться, что сложности разрешились или будут разрешены. Просто не надо бы ничего выдумывать и всё отрицать, а надо нормально объяснить, разобраться и принять к сведенью. Всё решаемо, мы совершенно не стремимся тут никого наказать и уволить. Кто тогда работать-то будет? Первым делом при нашем появлении на КПП уважаемые сотрудники почему-то решили поинтересоваться "кто нас уполномочил?", затем - не представляться по просьбе членов ОНК, потом - опять требовать положить (вот навязчивая идея прямо!:)) все наши вещи в железный шкаф. Типа "из-за антитеррористической угрозы". (А так велел самый важный человек, наш шеф!) Да ладно... есть люди, быть может, и поважней... Члены ОНК Москвы - не террористы. Мы мягко это разъяснили. Эти мелкие сложности тоже мы все благополучно разрешили ко всеобщему удовольствию. Обошлись без железного шкафа, скандалов и проследовали на территорию пищеблока.

Вот тут, извините, ужин вызвал у нас сомнения. При открытии чана мы спросили: "что это такое, вот эта жижа напополам с цельными клубнями?" Нам сказали: "пюре картофельное, сейчас мы его как следует раздавим". Мы спросили: "есть ли в нем что-либо, кроме картошки"? Нам сказали: "нет, это только картошка". Тогда мы спросили: "что же это, оранжевое и черное тут плавает? Картошка, по нашим ботаническим представлениям, желто-белая." Нам пояснили, что это - немного моркови и черные глазкИ от картошки. Мы спросили: а зачем в пюре морковь и точно ли там нужны глазкИ? Нам пояснили, что моркови положили немного, а глазки плавают, потому что картофель плохо почистили. Цельные клубни тоже, кстати, были серые, черноватые, в общем, очень не очень. И сырые, и вареные. Я попросила попробовать.

Мне положили тарелочку пюре (но из другого бака). Оно было похоже на пюре, не домашнее, но вполне съедобное. Даже очень. Я спросила: это - диета? Мне сказали: нет, это ужин хозотряда. Я попросила положить мне из бачка с ужином подозреваемых и обвиняемых. Это было совсем нехорошо, невкусная еда, едкая, мне пришлось съесть мятную конфету, чтоб отбить привкус. Кстати, в баке хозотряда никакой морковки и глазков не было. Объяснить данное расхождение в технологиях и нормах закладки нам затруднились. Все плечами пожимают и переглядываются.

Мы попросили предоставить нам оба необходимых документа по меню. Документы предоставили, мы обратили внимание на то, что сегодня на ужин должна быть, согласно меню, гороховая каша. Мы попросили принести акт замены. Акт и рапорт нашлись. Мы попросили еще пару документов, документы нам предоставлены не были, да, видимо, и не могли быть представлены. Но по этому поводу, как ни странно, у нас к учреждению вопросов нет.

Мы задали еще несколько вопросов и покинули пищеблок, изучив документы. Жутко мелко всё написано, не разберешь, буду, помимо ложки, еще и лупу с собой теперь носить. А, и мы очень рекомендуем коврики какие-нибудь резиновые предусмотреть на пол в пищеблоке: на полу - вода и скользко. Когда кто-нибудь сломает себе ногу, это никого не порадует.

После этого мы посетили карантинное отделение. Отметили некорректное ведение журналов (одна графа не заполняется, одна - из головы выдумана к пятому приложению к ПВР, сам Журнал называется иначе), недоведение прав до спецконтингента в выходные, отсутствие регистрации заявлений в выходные, вообще среднестатистически низкое число подачи заявлений. При этом заявления и просьбы в карантинных камерах, а также жалобы на здоровье, разумеется, были, и они были зарегистрированы в Журнале в присутствии членов ОНК. Устные заявления не регистрируются, опыта такого нет. На стенах и стендах отсутствует необходимая, предусмотренная законом, информация. В том числе - та, о которой члены ОНК оставляли устные и письменные рекомендации при своём предыдущем посещении. Я еще раз подарила уважаемым сотрудникам соответствующий нормативный акт. Вот я не очень хочу обострять, но я его уже привозила, очень бы нам хотелось, чтоб слышали нас с первого раза, а не с двадцать пятого. И не с третьего.

Всякие мелочи я сейчас опускаю, где-то радио не работает, где-то - слив бачка, по мере сил привезла в карантин необходимое, что вчера купила в "Ашане". Не только же сотрудники покупать должны... Но возможности надо изыскать, не у сотрудников и не у меня. Деньги должны быть на эти необходимости выделены свыше. Хоть занятно. Вот набор ручек. Красные, говорят, нельзя. Кто, где установил, что красными ручками заявления писать нельзя? В ПВР ничего такого нет. Там просто написано, что в камере может находиться ручка. И что она должна выдаваться для написания жалоб и заявлений. Не, так вот для себя решили. Со школы, видимо, осталась память: красная ручка - у учителя. Ученикам - ни-ни. Ладно, уже ни о чем не спорю, тоже мелочь.

P.S. А вот нет, нет, была неправа, приношу в данном случае свои извинения уважаемым сотрудникам СИЗО-3, которые проявили в конкретном случае лучшее знание нормативки, чем я. Приложение № 2 к ПВР действительно разрешает приобретать и иметь в камере именно: шариковую авторучку, стержни к ней (черного, фиолетового, синего цвета), простой карандаш.

Красную ручку, значит, нельзя. Это перед ней пиетет законодатель, а не сотрудники, в данном случае испытывает. Имейте в виду. Нечего из камеры красной ручкой писАть.

Карцеры посетили. В качестве положительного момента отмечаем: лицам, водворенным в карцер, разрешено читать книги. Парень молодой сидит, читает книжку про Шерлока Холмса. Ну и здОрово, этому мы рады. Голодает Максим Марцинкевич (Тесак). Против того, что следователь отказывает в проведении экспертизы видеороликов по его уголовному делу. Претензий по условиям содержания не имеет. Представил членам ОНК возмутившее его постановление.

Прикольно. Человек, который в прошлый раз при посещении общей камеры очень настойчиво утверждал членам ОНК, что претензий и вопросов у камеры никаких нет, и мешал другим хоть что-то спросить, - теперь сидит в карцере, и у него по-прежнему всё отлично. Поговорили с ним о мироздании.

Камеру успели посетить лишь одну, по выбору сотрудников. Там человек просит его направить в стационар для назначения ему курса антиВИЧ-терапии. Давайте направим, наверное? Курс терапии прерван в конце февраля. Стадия 4-А. Прерывание курса угрожает здоровью. С остальными обвиняемыми поговорили, все вопросы обсудили, кое-что для себя узнали. Совсем не без пользы зашли в камеру. Там всё нормально, жалоб на условия содержания нет, мы обожаем, когда в камерах нет жалоб. Мы любим конструктивные пожелания по улучшению условий содержания. И иное взаимодействие.

И вот на что обращаем внимание - по-прежнему отсутствует стоматолог, на сайте открыта вакансия. 1300 с половиной человек в учреждении содержится - стоматолога нет.

Чаю налили любезно. Зеленого. С сахаром. Сигаретами любезно ссудили, а то я все свои отдала. И вообще под конец проверки прекратили жечь друг друга взглядами и словом. Спасибо большое. Мы ничего никому плохого не хотим. Хотим, чтоб всем было нормально: и сотрудникам, и заключенным. Хоть иногда это непросто совместить. Мы как-то пытаемся учесть все интересы и обозначить системные проблемы. Вот только я не поняла: попросила факс учреждения, чтоб направить пару запросов и рекомендаций. Мне не дали. Типа не знают. Пообещали завтра позвонить, оставила визитку. Буду ждать. Как же без факсимильного аппарата-то...

Пожалуйста, готовьте нормальную еду.

Кто любит интересный вечер, новые телефонные знакомства, - общественные наблюдатели, заходите в карантин. У нас следователи не извещают о том, что кого-то закрыли, но это можем сделать мы. Потом можно написать повесть или роман. Легко. Будут плакать, смеяться, молчать, говорить и не говорить по-русски. После посещения карантинных отделений мне всегда есть, о чем подумать.

Блог Анны Каретниковой

Архив публикаций