5 Октября 2012

Наталья Магнитская: Над моим сыном издевались и в суде

Среди зачитанных прокурором материалов дела немалую часть заняло перечисление наград и заслуг подсудимого

На фото Наталья Магнитская

«Заключая человека под стражу, государство берет на себя обязанность сохранять здоровье и жизнь человека. Мне бы хотелось надеяться, что суд сможет установить причину, по которой мой сын —молодой, здоровый человек <…> находясь около года в заключении, превратился в тяжелобольного человека <…>.

Мой сын погиб не на пустынной улице, не в темном подъезде, а в государственном учреждении в присутствии множества свидетелей, причем свидетелей — не заключенных, а служащих — от врачей до охранников. Но следствие ведется почти три года и еще не закончено, что только подтверждает, что Сергей умер насильственной смертью <…>.

Над Сережей издевались и в суде. Он не был ни убийцей, ни насильником, однако его всегда помещали в клетку <…>. А перед последним судебным заседанием он знакомился с материалами дела, прикованным правой рукой к батарее. <…> А теперь и мне, и адвокату на прошлом заседании не нашлось места, теперь я должна писать на коленке. Зато человек, обвиняемый в причинении смерти, спокойно и удобно разместился за столом со своим адвокатом, а не сидит в клетке. Он находится под подпиской о невыезде, а мой сын сидел в тюрьме, где его держали, ссылаясь <…> на то, что у человека имеется загранпаспорт».

Так говорила на этой неделе в Тверском суде мама Сергея Магнитского. В том самом Тверском суде, судьи которого неоднократно отказывались отпустить смертельно больного человека из тюрьмы, чем, фактически, способствовали его гибели. Теперь здесь же слушается дело Дмитрия Кратова, бывшего зам начальника СИЗО «Бутырка», - единственного, кто пока оказался на скамье подсудимых по обвинению в смерти Магнитского. И это при том, что Магнитский погиб не в «Бутырке», а в «Матросской тишине» - при обстоятельствах, заставляющих предположить насильственный характер его смерти.

Тем не менее, по мнению матери погибшего, есть что спросить и с Кратова, который обвиняется по достаточно «мягкой статье» — ч. 2 ст. 293 «Преступная халатность» (несмотря на все старания адвоката мамы Магнитского Николая Горохова убедить суд переквалифицировать дело на более тяжкий состав.)

«Обвиняемый Кратов Д.Б. в своих показаниях утверждает, что у него хорошая память, и это правда. Я убедилась в этом, когда он узнал меня в здании суда <…>. Однако он странным образом не помнит того, что я приходила к нему на прием с заявлением о переводе моего сына в «Матросскую Тишину» для проведения повторного УЗИ. Не помнит он и того, что Сергей неоднократно обращался к нему с подобными заявлениями. <…> Кратов Д.Б. в ответе и за действия своей подчиненной Литвиновой Л.А., которая лечила моего сына. Обвинение ей было предъявлено за якобы неосторожное преступление, срок давности по которому истек еще до того, как оно было сформулировано. Да, расследовать действия Литвиновой было, наверное, очень сложно, когда в ее показаниях ложь, противоречия, сомнительные справки, потерянный диплом и при этом карьерный рост после смерти моего сына. А ведь Литвинова не имеет специализации «лечебное дело», до поступления в «Бутырку» она вообще не имела законного стажа врачебной деятельности — все это есть в материалах дела. Но не хватило следствию двух с половиной лет, чтобы во всем разобраться».

«Кто мне скажет правду, что происходило с моим сыном последние 4 дня? Именно в эти дни и последние часы жизни, что подтверждено экспертами, Сергей получил травмы, свидетельствующие о насилии. Может быть, следователь Сильченко О.Ф., ведь теперь он заявлен прокурором в качестве «свидетеля стороны обвинения» <…> расскажет, почему менее чем за год моего сына шесть раз переводили между следственными изоляторами <…> как минимум двадцать один раз переводили в разные камеры, в том числе ночью. <…> Самыми тяжелыми условия были в «Бутырке». Причем каждый раз, когда Сергей жаловался, его переводили в еще худшую камеру».

«16 ноября в 17 часов 45 минут, за 3 часа до смерти Сережи, когда скорая помощь везла его в «Матросскую Тишину» якобы для «экстренной госпитализации», на запрос адвоката <…> предоставить справку <…> Сильченко ответил: «Состояние здоровья Магнитского С.Л. и справка о состоянии здоровья является внутренним делом следствия». <…> «…когда 17.11.2009 г. я принесла ему передачу в «Бутырку», мне сообщили, что его перевели в «Матросскую Тишину», не сказав, по какой причине. После этого я поехала в «Матросскую Тишину», и мне сотрудница из окошка, в котором принимают передачи, сказала: «Вашего сына вчера привезли в крайне тяжелом состоянии, и он скончался от разрыва поджелудочной железы». <…>

«В ходе следствия не выявлена роль врачей «Матросской Тишины». Почему после того, как УЗИ показало у моего сына наличие панкреатита и ЖКБ, ему не сделали анализов, хотя такая возможность имелась. Почему врач Гаус, зная, что в вечернее время в тюремной больнице не работает лаборатория, принимает больного с подозрением на панкреонекроз, а не отправляет его в больницу? <…> Почему врач Гаус оставляет больного в тяжелом состоянии на попечение охранников? Почему можно было вызвать бригаду усиления для того, чтобы надеть на Сергея наручники и поместить в изоляционный бокс, а доставить его в больницу через улицу было нельзя, ведь по документам он был направлен именно в «Матросскую Тишину» в больницу в целях «экстренной госпитализации»? <…>

Безусловно, несущая прямую ответственность за мучения моего сына и за его жестокое убийство врач Гаус А.В. должна нести уголовную ответственность. Но <…> вызвали ее в суд в качестве свидетеля обвинения. <…> До настоящего времени десятки очевидцев последнего дня жизни моего сына не допрошены в качестве свидетелей».

«Свидетелями обвинения против Кратова проходят все те, кто и сам причастен к гибели моего сына, и сами должны быть осуждены. Кратова просто сделали единственным обвиняемым, и хотя он должен понести полную ответственность, я не могу поддерживать обвинение — единственно правильным решением, на мой взгляд, должен быть возврат дела в прокуратуру и возобновление следствия».

Показания Натальи Магнитской были выслушаны в полнейшей тишине. Ее адвокат Николай Горохов заявил очередное ходатайство, попросив приобщить к делу материалы расследования против самого Магнитского. Несмотря на возражения гособвинителя, который весь день, как казалось, больше защищал обвиняемого, чем права потерпевших, председательствующая судья Неверова эту просьбу удовлетворила.

А затем предложила гособвинителю назначить порядок изучения материалов, и он, проигнорировав напоминание Горохова об ожидающем в коридоре свидетеле, приступил к оглашению документов из уголовного дела. Существенная их часть касалась карьерного роста Кратова, его наград и достижений, выводов разнообразных проверок о хороших условиях содержания и лечения в медсанчасти СИЗО «Бутырка». Изучив, таким образом, десять томов дела, среди которых большая часть документов «не представляет интереса для обвинения», прокурор неожиданно вспомнил о свидетеле.

Им оказался правозащитник Валерий Борщев — он инспектировал все камеры, в которых содержался Сергей Магнитский. «Я недавно имел возможность спросить главу Следственного комитета Александра Бастрыкина, почему по делу Магнитского судят далеко не самого виноватого. Он ответил, что это только начало», — начал свидетель, а затемподелился выводами, к которым пришел по результатам осмотра СИЗО.

«Существуют постановления Минздрава и Минюста, — рассказывал Борщев, — согласно которым при отсутствии возможности оказать медицинскую помощь СИЗО может и должно отказать в переводе к себе больного заключенного. Почему Кратов проигнорировал эту обязанность? В чем была необходимость самого перевода Магнитского из СИЗО «Матросская Тишина»? Начальник СИЗО аргументировал это намечающимся ремонтом на этаже, правда, ремонт не осуществлен до сих пор».

Рассказал правозащитник и о подлоге документов: огромное количество жалоб и обращений Магнитского не вносились в соответствующий журнал, а если и вносились, то, вероятно, уничтожались, — журнал был аккуратно переписан одной рукой. Также он напомнил суду обстоятельства смерти юриста: «скорая», вызванная к Магнитскому уже в «Матросскую Тишину», больше часа ожидала за воротами. Врачам, пешком прошедшим к больному, оставалось только зафиксировать его смерть: «Обнаружили они Сергея на полу, в рваной рубахе, избитым и со следами наручников на руках. Мы позднее нашли документы о применении спецсредства — резиновой дубинки». Первая экспертиза установила причиной смерти разрыв поджелудочной железы в результате панкреонекроза, хотя, по результатам второй экспертизы и версии следователей, он умер от острой сердечной недостаточности. Записи о первичном исследовании в процессе следствия пропали.

Адвокат Горохов напоследок попросил правозащитника пояснить суду понятие «карусель»: «Это немотивированное частое перемещение заключенного по разным камерам, иногда сопровождающееся подселением «специальных» сокамерников (среди жалоб погибшего Магнитского, кстати, есть просьба отселить от него неадекватного и агрессивного заключенного). Это — изощренный инструмент давления на заключенного, который, как правило, задействует следствие»

P.S. Следующее заседание состоится 16 октября.

Алексей Померанцев, «Новая газета» - 4 октября 2012г.

Архив публикаций