30 Августа 2000

Ужасы УЗ-62/7

На пpошлой неделе президент Нижегородской миротворческой группы Нина Таганкина устроила в редакции "АиФ-НН" необычную пресс-конференцию.

Ее главным героем стал присутствовавший здесь же недавний узник колонии УЗ-62/7, находящейся в Варнавинском районе, двадцативосьмилетний Алексей Макась. Открывая пресс-конференцию, Н. Таганкина сказала, что несколько дней назад этот человек обратился в Нижегородское общество прав человека, но не для того, чтобы пожаловаться на что-то, а с просьбой устроить ему встречу с журналистами. А. Макась заявил, что хочет рассказать о том, что происходит в "семерке", имеющей славу "красной" зоны.

"Красными" называют колонии, в которых поголовное большинство заключенных сотрудничает с администрацией. Может показаться, что это очень даже неплохо: преступившие черту закона люди осознали, раскаялись и всеми силами доказывают сей состоявшийся факт. Однако на самом деле все обстоит по-другому. О том, как администрация колонии склоняет заключенных к сотрудничеству, и рассказал Макась.

В "семерку" он попал 23 мая этого года, будучи осужденным за попытку совершения кражи. Это уже третья его судимость. Во время второй "ходки" он, по его словам, совершенно случайно оказался "в ненужном месте и в ненужный час". В этом месте и в этот час с заключенными "работал" ОМОН. Результатом той случайной встречи для Макася стал полный паралич обеих ног.

Естественно, официальная причина инвалидности была указана иная - типа того, что с лестницы упал. Освободившись, инвалид каким-то образом вновь умудрился поучаствовать в краже и получил новый срок. Отбывать наказание его отправили в "семерку".

- Я был в этой колонии чуть меньше трех месяцев и вышел оттуда по амнистии как инвалид, - начал свой рассказ Макась. - Правда, в документах уже была указана вторая группа инвалидности. Когда меня переосвидетельствовали, я не знаю, это происходило без моего присутствия. То, через что я прошел в "семерке", можно назвать одним словом - ужас. Встречала нас администрация колонии, в том числе и заместитель начальника колонии Сергей Шорин.

Человеком я его назвать не могу. Это самый настоящий палач. Он сразу же заявил: "Здесь каждый осужденный выполняет только наши требования". На что я ответил: "Я буду выполнять лишь законные требования". Меня сразу же отделили от основной группы вновь прибывших, изъяли все личные вещи и отправили в так называемую камеру. Эта камера представляет собой каменный склеп с бетонным полом и потолком. В ней страшная сырость. Перед тем, как меня туда отправили, я был сильно избит. Избивал все тот же Шорин. Бил не только руками, но и ногами. Пинал и приговаривал: "Ты еще ко мне приползешь и будешь меня благодарить". За что, я так и не понял.

В камере я провел семь суток. Меня не кормили. Самостоятельно добраться до туалета я не мог. Все эти дни от меня требовали, чтобы я надел красную повязку (знак принадлежности к сотрудничающим с администрацией. - Ред.). На восьмые сутки со мной стало плохо. Я обратился к помощнику дежурного, чтобы он вызвал врача. Но офицер никак не отреагировал. Вместо врача пришли двое осужденных, сотрудничающих с администрацией. Я чувствовал себя очень плохо - обострилась язва, отказывали почки. Я плохо понимал, что от меня хотят.

Запомнил только, что они меня оскорбляли и унижали и говорили о каких-то здешних требованиях, которым подчиняются все.

Потом меня отнесли в карантин. Там я провел еще несколько дней. Оттуда - в санчасть. Психологическая обработка не прекращалась и здесь. Шорин вызывал заключенных и говорил: "Ну объясните вы этому человеку, что здесь все выполняют наши требования. По-другому не будет".

Моральное унижение, избиения и психологическое давление продолжались вплоть до моего отъезда из колонии. Когда меня оформляли на амнистию, представитель администрации потребовал, чтобы я написал заявление, что претензий к администрации не имею. Я отказался.

Приехав домой в Дзержинск, я обратился в поликлинику N 1 к травматологу. Он поставил диагноз: "Множественные ушибы правого плеча и надплечья и обоих бедер". Обстоятельства получения этих травм я от врача скрыл, так как в противном случае он был бы обязан сообщить о них в милицию. А я тогда к встрече с правоохранительными органами готов еще не был. Публично рассказать обо всем этом я решился позднее. Я не знаю, останусь ли жив после этой пресс-конференции, но молчать больше нельзя.

На пресс-конференции Н. Таганкина зачитала письмо жительницы Дзержинска Раисы Галкиной, сын которой Леонид Галкин отбывает наказание тоже в "семерке". В июле Раисе Васильевне пришло уведомление, что ей предоставляется трехдневное свидание с сыном. Но когда она приехала в колонию, уже упоминавшийся замначальника колонии С. Шорин в свидании отказал. Спустя десять дней к ней домой приехали двое освободившихся из "семерки" и сказали, что в свидании ей было отказано из-за того, что накануне С. Шорин сильно избил Леонида.

Нижегородское общество прав человека обратилось к начальнику главного управления исполнения наказаний по Нижегородской области Юрию Лабутину за разрешением посетить УЗ-62/7, дабы проверить факты, изложенные в письме Р. Галкиной. Генерал в разрешении отказал, заявив, что проверку проведет его ведомство. Интересно, каковы будут ее результаты.

Конечно, в места не столь отдаленные никого вроде бы насильно не тянут. Люди там оказываются по своей воле. Но по Руси издавна гуляет поговорка: "От тюрьмы и от сумы не зарекайся". Кроме того, побывавшие ТАМ возвращаются обратно к нам. Обозленные жестоким к себе отношением в учреждениях заключения, они выплескивают эту злость на окружающих. И не всегда только словесно.

Михаил Аштаев, "АиФ - Нижний Новгород" - 30/8/2000

Архив публикаций