Был избит и угорел :: Март :: 2012 :: Публикации :: Zeki.su
Новости Дела и судьбы РосЛаг Манифесты Портреты Публикации Контакты
Главная / Публикации / 2012 / Март Поиск:
15 Марта 2012

Был избит и угорел

Рассказ о том, как полицейские превратили журналиста в митингующего

В следующую пятницу, 23 марта, меня будут судить за выкрикивание антиправительственных лозунгов. Хотя, по-моему, судить нужно совсем других людей, ведь моя «административка» появилась, когда в столичной полиции поняли, что я собираюсь добиваться привлечения задержавшего и избившего меня полицейского к ответственности.

На следующий день после президентских выборов на Лубянке должна была состояться акция «Другой России» у здания Центризбиркома. Планировали ее на 19.00. Я был там ровно за полчаса до назначенной акции — бродил по тротуару Новой площади и выискивал другороссов и остальных оппозиционеров. Они появились внезапно. Откуда-то со стороны Театрального проезда, около 19.30. Примерно 50 человек во главе с Эдуардом Лимоновым попытались пройти к ЦИК. Сотрудники ОМОНа хватали их и тащили в автобусы.

Разогнав маленький митинг, полиция принялась за журналистов. Меня и моих коллег начали теснить ко входу в метро «Лубянка». Нас зажали между жилым зданием и входом на станцию. «Ребята, так не пойдет. Дальше идти некуда», — пробормотал парень рядом со мной, но ОМОН надавил еще. Корреспондент «Ридуса» Мария Климова закричала от боли — полиция толкнула толпу, а толпа толкнула ее на арматуру, торчащую из уличного фонаря.

«Эй, полегче!» — крикнул я стоящему рядом полицейскому. Тот отошел, но я увидел, как в мою сторону идут сотрудники ОМОНа — человек десять. Первый молча схватил меня за левую руку и начал выдергивать из толпы журналистов. «Я пресса, у меня есть удостоверение!» — крикнул я и потянулся свободной рукой к нагрудному карману. Но ее поймал второй омоновец. Вдвоем они начали вырывать меня из толпы. Все это они делали опять же молча, без всяких объяснений. «Что вы делаете? Он журналист!» — закричали мои коллеги. Я тоже закричал, и на крик прибежали еще два омоновца, которые схватили меня за ноги. К полицейскому "пазику", набитому другороссами, меня тащили ногами вперед. Следом за мной вели корреспондента «Ридуса» Климову и фотокора РИА Новости Андрея Стенина.

В "пазике" меня уже ждал капитан полиции Илья Телешев. «Головой его», — небрежно бросил он. Омоновцы развернули меня и бросили в автобус – я ударился лбом о ступеньки. «Да что же вы делаете?» — закричал я, лежа на полу. Меня усадили на скамейку в "пазике", и я снова полез за документами. Когда я сумел достать паспорт с вложенной в него пресс-картой, полицейские снова схватили меня за руки, вытянули их и с силой завели назад. Мне показалось, что я чувствую, как у меня трещат ребра. Другороссы увидели избиение и начали молотить руками в металлическую дверь камеры "пазика".

Телешев нагнул мою голову и прижал ее к груди, стало нечем дышать. Он отобрал мой паспорт с пресс-картой, а меня самого приказал бросить в отсек для задержанных. Чуть позже Телешев вернул мне паспорт и удостоверение, но забрал аккредитацию ГУ МВД по Москве. Эти карточки журналистам выдавали в столичном главке, чтобы их не перепутали с протестующими. Вообще-то их положено носить на шее, но моя была в рюкзаке. На каком-то из прошлых митингов полицейские в давке оторвали от нее ремешок. Своей карточки я больше не увидел. Телешев обещал вернуть ее в ОВД, но солгал.

"Пазик" тронулся, салон заволокло угарным газом.

— Что-то сломалось, потерпите, — сказал один из полицейских и высунул голову из открытой двери автобуса.

Газа становилось больше, люди в камере начали молотить руками по двери: «Старшой, открой, старшой, умираем». Я закашлялся. От выхлопа начала болеть голова, заслезились глаза. Меня затошнило. В конце автобуса все было еще хуже – людей скрывали плотные клубы дыма. Наконец подъехали к ОВД «Якиманка». Люди, кашляя и отплевываясь от дыма, пошли в здание отдела.

Мы с Климовой потребовали бланки заявлений и начали писать жалобы на Телешева и его подчиненных. От этого нас отвлек звонок девушки Виктории из ГУ МВД по Москве. Она заверила, что мое задержание – нелепая случайность, попросила не писать заявление и обещала, что тогда нас отпустят. Узнав, что моя жалоба уже зарегистрирована в книге учета сообщений о происшествиях, она потеряла всякий интерес к беседе.

Заявление дежурный принял за 15 минут. Остальное время я ждал оформления протокола. Как выяснилось, «нелепая случайность», о которой говорила сотрудница пресс-службы столичного главка, превратилась в дело об административном правонарушении. Из протокола я узнал, что митинговал вместе с другороссами на Лубянке, выкрикивал антиправительственный лозунг «Путин не президент» и игнорировал постоянные просьбы полиции прекратить правонарушение. В протоколе я написал, что не согласен с ним, на что полицейский выдал мне бланк объяснения. В нем я написал то же самое, что вы читаете сейчас. Потом я подписал обязательство о явке 6 марта в 15.00 в мировой судебный участок №350 Тверского райсуда. Освободившись из ОВД, я пошел в травмпункт, где зафиксировали полученные травмы – ссадины, синяки, кровоподтеки.

На следующий день, 6 марта, меня должны были судить, но заседание перенесли на 23-е число. Между тем на свое заявление в полицию, поданное в день задержания, я не получил даже формальной отписки, поэтому 11 марта я подал заявление в Следственный комитет и попросил привлечь Телешева к ответственности.

Павел Никулин, «Московские новости» - 14 марта 2012 года




Архив публикаций    
Добавить комментарий:
*Имя: 

Почта: 

*Сообщение: 




Последние поступления:


Последние комментарии:



Портреты: Урицкий М.С.

Бежал из ссылки

Урицкий смотрел за положением на централе, от имени арестантов раскидывал рамсы с администрацией, добился свободного передвижения по некогда режимной тюрьме. Он мог зайти в любую камеру, он был в курсе всех дел... В то время, по словам очевидцев, "истинным хозяином тюрьмы был Урицкий, а положение на централе было наилучшим".









Ссылки