8 Декабря 2012

Пытки в Казани. Год спустя

О том, что российские полицейские пытают людей, большинство жителей страны узнали в марте этого года, когда после пыток бутылкой шампанского в казанском ОВД «Дальний» погиб 52-летний Сергей Назаров. После громких заявлений политиков и скандальных отставок казалось, что по крайней мере в Казани виновные окажутся наказаны, а уголовные дела доведут до конца. Светлана Рейтер съездила в Казань, чтобы узнать, чем все кончилось

С детства Алия Садыкова хотела стать ту¬ристическим агентом, потому что очень любила путешествовать. Родители уговорили ее выбрать профессию посерьезнее, и Алия поступила на заочное отделение Казанской ветеринарной академии. График на заочном щадящий, и Алия зарабатывала на путешествия сперва диспетчером в городском такси, а потом администратором в букмекерской конторе Fonbet, расположенной в 10-м микрорайоне Казани. Обязанности простые: принимать ставки на все спортивные матчи, начиная от футбола и заканчивая хоккеем. «Ставили даже на то, какая шляпка будет на английской королеве на скачках», — говорит Алия.

Длинноволосая блондинка невысокого роста, Садыкова одета в модный меховой жилет с металлическим поясом, в руках — сумка-косметичка в красных розах. Алия садится за столик напротив меня и тут же звонит своей маме, Гузели: «Все в порядке, я на месте». На встречу ее привезли на машине знакомые; когда наш разговор закончится, ее заберут из кафе родственники.

Алия боится выходить из дома одна. Первое время работа в Fonbet была легкой и относительно приятной: «Хорошие отношения с коллективом, никаких претензий от руководства. Выручку я сдавала после дежурства в срок, без недостач. Прошлой осенью отпросилась в отпуск, поехала с мамой в Испанию».

Вернувшись из отпуска, два месяца Алия работала в прежнем режиме: «Принимала ставки с полудня до полуночи, потом за¬казывала такси, звонила маме и ехала до¬мой». Сама Садыкова живет в двух кварталах от конторы, все в том же 10-м микрорайоне, про который, в общем-то, ничего особенного не скажешь: типичные многоэтажки из белых блоков с бордовой отделкой, обязательный супермаркет «Магнит» на горизонте. За порядком в районе следил отдел полиции №9 — тот самый ОП «Дальний».

Вечером 25 декабря 2011 года Садыкову попросили остаться на работе в ночную смену. Она отнекивалась: «Я не любила ра¬ботать по ночам. Особенно в предпраздничные дни — мало ли что может случиться, пьяных же на улице полно». В ту ночь, по словам Садыковой, в контору ворвался местный «авторитет» Амир Гума¬ров: «Я сижу в стеклянной будке, он рукой выбивает окошко и орет: «Сука, дай денег!» Наш охранник, действующий сотрудник полиции, стоит и на все это дело с улыбоч¬кой смотрит. Я в панике звоню менеджеру Артуру, кричу: «Артур, я вызываю милицию!» — а он отвечает: «Ни в коем случае. Спокойно сдавай ключи от конторы и деньги охраннику, вызывай такси и уезжай».

Так она и сделала.

Второго января к Садыковым пришли из ОП №9 — поговорить с Алией. Та была у бабушки, и полицейские строго велели ее маме отправить дочь на беседу в отдел. «Когда я об этом узнала, то сразу позвонила папе, Айрату. Он у меня сам в полиции работает, в дежурной части «Борисково».

Утром третьего января Алия с отцом приехала в отдел «Дальний».

Рассказывая о том дне, Алия до сих пор бледнеет, а ее глаза испуганно округляются: «В дежурной части нас встретили опер¬уполномоченные Ильнар Ибатуллин и Ра¬миль Ахметзянов. Потом подошел начальник отдела уголовного розыска Айнур Рахматуллин. Он дал моему отцу слово офицера, что меня допросят по событиям 25 декабря и тут же отпустят. Отец им по¬верил и уехал. Мама ждала меня дома».

Сразу после этого Садыкову вывели че¬рез черный ход на улицу, а затем завели на второй этаж, в «комнату для отдыха сотрудников»: стандартная обстановка, два стола, поставленные буквой «Г», серо-зеленые стены, два стула и кресло.

Алия уже не помнит, кто из оперативников положил перед ней бумагу с ручкой и сказал: «Пиши явку с повинной. Хочешь сказать, ты не знаешь, что в ту ночь в конторе пропало 70 тысяч рублей?»

Садыкова всхлипывает: «Я им сказала, что ничего писать не буду, поскольку деньги сдала под расчет, без недостачи, у меня их охранник принял! Допросите его! А они мне сказали, что охранник на меня показал. И что они верят ему, действующему сотруднику полиции, а не какой-то «бляди, которая по заграницам ездит». Ее допрашивали до четырех часов дня, а потом отвели в КПЗ, оформив административный протокол, согласно которому «гражданка Садыкова А.А. была задержана в пьяном виде в центре города».

Ближе к ночи Ахметзянов и Ибатуллин вывели ее из камеры, отвели в ту же «комнату отдыха», велели стать лицом к стене, раздвинуть ноги на ширину плеч. Затем Ахметзянов взял ее за волосы и несколько раз ударил лицом о стену.

Она упала на пол, и ее били уже на полу. Алия вспоминает, что ее били всю ночь, а ближе к утру в комнату вошел начальник отдела угрозыска и сказал: «Чего вы тут телитесь? Давайте резче, заканчивайте с ней!»

После этого Ахметзянов поднял ее рывком с пола и бросил на стул, а Рахматуллин достал полуторалитровую бутылку из-под кока-колы и спокойным голосом сказал: «Мы сейчас тебя этой бутылкой до тех пор будем трахать, пока ты чистосердечное признание не подпишешь».

После этих слов Алия упала в обморок.

В отделе «Дальний» ее продержали ровно два дня: в светлое время суток — в камере, ночью — били в кабинете. В результате она подписала признание.

Она считает, что от гибели ее спасло то, что мать успела найти хорошего адвоката, который прорвался к Садыковой и увидел, в каком она состоянии. Первым делом ее повезли на медицинское освидетельствование, а затем она в присутствии адвоката отказалась от всех показаний.

Есть еще одна важная деталь: пока Садыкова находилась в отделе, ее мать и брат, известный в Казани журналист Искандер Сираджи, пытались привлечь внимание местной прессы к судьбе Алии. Восьмого января, когда Садыкова уже была на свободе, журналисты казанского бюро LifeNews сняли о ней сюжет. Московское бюро этот сюжет наотрез забраковало. Руководитель казанского бюро Эльвира Шарафиева го¬ворит, что «в сюжете не была представлена вторая сторона, поскольку работники полиции с журналистами говорить отказывались». Подумав, она дополняет: «Не стоит искать каких-то особенных при¬чин. Наверное, этот сюжет был слабым с технической точки зрения».

Ровно через три месяца, 11 марта, в одной из больниц Казани умрет безработный Сергей Назаров. Перед смертью он успеет сказать, что его несколько часов подряд избивали и насиловали в отделе полиции «Дальний»: ставили на растяжку, били по голове и ногам и несколько раз засовы¬вали в задний проход бутылку из-под шампанского.

11 марта об этом скандале будет знать вся страна.

Смерть Сергея Назарова стала своеобразным триггерным механизмом, вытащившим на федеральный уровень вещественные доказательства из самого настоящего ада. Я провела в Казани два дня — и за два дня встретила десяток людей, пострадавших от пыток в разных отделениях казанской полиции. Задолго до случая с Назаровым.

Даже от беглого перечисления нескольких эпизодов пересыхает в горле.

24 декабря 2011 года полицейские из ОП «Танкодром» задержали 25-летнего жителя Казани Рустема Абирова. Его заковали в наручники, в рот затолкали грязную по¬ловую тряпку, били по животу, пока он не упал на пол, били дубинками по гениталиям. Не выдержав пыток, Рустем выбро¬сился из окна второго этажа, выбив головой стекло.

6 февраля 2012 года в ОП «Танкодром» был доставлен 17-летний Вячеслав Лопатин — полицейские задержали его в ма¬стерской шиномонтажа, куда он зашел к другу. В отделе Лопатину заявили, что он и его друг подозреваются в краже, произошедшей в шиномонтаже, и потребо¬вали написать явку с повинной. Ему угрожали смертью, сказали, что засунут ручку в горло, а телефон — в задний проход, били по лицу, в грудь и пинали по ногам. Только к вечеру полицейские, изучив изъятые записи видеокамер в мастерской, пришли к выводу, что воры не похожи на Ло¬патина и его друга. Позже Вячеслав и его отец подавали заявление на действия полицейских, но им было отказано.

Третьего декабря 2011 года задержали 22-летнего Айрата Давлиева. В ОП «Промышленный» ему предложили подписать чистые листы бумаги, чтобы потом самим дописать за него показания. Он согласился — после того, как его со скованными под ногами руками повесили на лом, зажатый между столом и стулом. В полиции такая пытка называется «чертово колесо».

Из этих и десятков других историй до суда доведены считанные единицы, почти ничего — вне зависимости от способа пыток, степени ущерба или социального статуса потерпевшего. Известна история Рената Фалахеева, 27-летнего студента Академии государственного и муниципального управления при президенте Татарстана, сына сотрудницы администрации президента республики. Он попал в отделение после какой-то не¬лепой истории в ночном клубе «Снукер» — якобы не доплатил за стол полторы тысячи рублей и был арестован. Мама приехала за ним в отделение в три часа ночи — к этому моменту ее сын был уже мертв. Он скончался в карете скорой по¬мощи, потеряв два литра крови: на одежде, точнее на трусах, насчитали 13 порезов — видимо, тыкали ножницами. Матери сообщили, что сын сам себя поранил в камере, а в деле появилась строчка о том, что в брюках найден чек на покупку бритвенных лезвий. Правда, чек был изъят из магазина в январе, хотя приобщен к протоколу еще в декабре — но это мелочи. Фалахеева уверена: чек в брюки полицейские подложили, чтобы доказать, что Ренат сам себя убил. Похоже, у них это по¬лучилось: 8 января 2009 года ей отказали в возбуждении дела в связи с «отсутствием состава преступления». После скандала с «Дальним» в Казань приехал глава СК РФ Бастрыкин, Ильсияр пробилась к нему на прием, и дело в итоге возбудили. Но две недели назад следователь снова сказал ей, что виновные не найдены и дело скоро будет закрыто. Капитан, ко¬торый сказал матери о том, что ее сын сам себя поранил до смерти, по ее сведениям, по-прежнему служит в полиции.

Мы встречаемся близ памятника татарскому поэту Мусе Джалилю (который, кстати, умер от пыток в берлинском гестапо), и Ильсияр, миловидная брюнетка в очках и рыжей дубленке, чаще всего произносит одну фразу: «Вы не можете себе представить, что это вообще такое — похоронить собственного ребенка».

***

По мнению Игоря Шолохова, руководи¬теля Казанского правозащитного центра, где занимаются делом Рената Фалахеева, у его матери одна надежда — Европейский суд по правам человека. Я смотрю на него непонимающе: известно же, что Рената доставили в ОВД «Азино-2» живым и здоровым, а из отделения вывезли — мертвым, окровавленным. «Можно ведь, наверное, допросить полицейских, которые в ту ночь дежурили?» — задаю я Шо¬лохову предельно наивный вопрос. «Так они ведь все отрицают, — устало и зло от-вечает Шолохов. — Что ж им теперь, ради признательных показаний бутылку в задницу пихать?»

Этот центр занимается делами о полицейском произволе с 2003 года. За девять лет было зафиксировано 425 обращений по пыткам. Из них всего 15 дел дошло до суда — и лишь 27 милиционеров было осуждено.

Помимо дела «Дальнего» в Казани было возбуждено еще 8 дел по повторным заяв¬лениям потерпевших из других ОВД. Про их судьбу Шолохов говорит неуверенно: «Исходя из своей практики могу сказать, что шансы посадить полицейского за ре¬шетку есть только в одном случае — если есть труп. В противном случае дело может быть прекращено, а виновные не найдены». Но учитывая дело Рената Фалахеева, в котором труп есть, а виновных все равно нет, видимо, шансы на успех зависят еще и от каких-то других, внешних обстоятельств.

Лика Исаева, криминальный репортер из Казани, — первый человек, узнавший об изнасиловании и избиении Сергея Назарова, безработного, которого арестовали, заподозрив в краже мобильного телефона. Ее эта история не очень удивила, поскольку раньше она 20 лет служила в органах милиции, из них десять — в ба¬тальоне специального назначения. Среднего роста, плечистая, крепкая, Исаева крайне немногословна. «Дело было так: мне позвонил один товарищ, сказал, что в отделе полиции изнасилован мужчина, его везут в больницу. Это обычная тема, у нас про такое уже писали, вот только цен¬тральная пресса на это внимания не обращала. Я позвонила врачу в больницу №18, спросила про диагноз Назарова, он резко меня оборвал: «Е... твою мать, какой диагноз, он умирает!» Потом я позвонила знакомым в УВД, там сказали: «Лика, все это полная фигня. Ты ж работала в органах, знаешь, что придумывают эти жулики, чтобы только от ответственности уйти!» Дескать, этот Назаров сам себе пальцем задний проход аж до желудка изуродовал. Я им сказала: «О’кей, я так с ваших слов и напишу», после чего сделала заметку для сайта KazanWeek и газеты «Вечерняя Казань». На следующий день эту заметку перепеча¬тали новостные ленты всей страны.

Руководитель пресс-службы Казанского правозащитного центра Булат Мухамеджа¬нов говорит, что был тогда поражен вниманием прессы. «За одну неделю к нам приехали репортеры «Центрального те¬левидения», программы «Максимум», на Первом вышло несколько сюжетов с мо¬им участием. Помню, продюсер программы «Пусть говорят» тогда сказала нам, что на выход передачи получен заказ из самой администрации российского президента». Кстати, в той же программе принимала участие Алия Садыкова, которой уже не пришлось обращаться к журналистам — они нашли ее сами. Пятого апреля 2012 года, через месяц после смерти Сергея Назарова, Асгат Сафаров, министр внутренних дел Татарстана, ушел в отставку.

На вопрос, почему материал на сайте KazanWeek произвел эффект канистры бензина, выплеснутой на раскаленные угли, Лика отвечает не задумываясь: «Да Нур¬галиева хотели свалить. Понима¬ете, это был первый случай, когда местной прессе дали полную «зеленую улицу». Те же LifeNews тут же поставили сюжет с Садыковой. Раньше пострадавших от пыток в полиции Казани даже в местную телекомпанию «Эфир» на порог не пускали: «Спасибо, нам это неинтересно».

Версия о том, что дело Назарова стало поводом для отставки Нургалиева, случившейся в мае этого года, широко обсуждалась в московской прессе. Действительно, Нургалиеву сошла с рук и бойня, устроенная бывшим майором ми¬лиции Денисом Евсюковым в супермаркете, и Кущевка. И убийство восьмиклассника Никиты Леонова, до смерти забитого шваброй участковым 75-го отделения Санкт-Петербурга Денисом Ивановым. И от того, что в ночь с 14 на 15 декабря 2010 года в опорном пункте милиции села Винсады Ставропольского края был изуродован зажигалкой и шваброй житель села Калаборка Вячеслав Мереха, положение министра не пошатнулось.

Возможно, история Назарова стала главным весенним скандалом в России именно для того, чтобы оказаться последней каплей для министра внутренних дел.

***

Следствие по делу ОП «Дальний» закончено и в скором времени будет передано в суд. Всего по делу проходят 13 потерпевших и 8 обвиняемых. С 15 марта его ведет следователь из отдела по особо важным делам СК Татарстана — 28-летний Марсель Мустафин. В его кабинете — гора бумаг. Шестьюдесятью томами дела под завязку забито два сейфа. Сейчас с ними знакомятся потерпевшие, потом настанет очередь обвиняемых — они наотрез отказываются от любых показаний, ссылаясь на 51-ю статью Конституции.

«Все эпизоды, — признает Марсель, — между собой схожи: людей приводили с улицы, предлагали признаться в кражах. Когда видели, что человек не признается, его закрывали по «административке», что¬бы он не пропал, и пытали дальше. Там много таких было, системно мучили». Всего по делу, сухо сообщает Мустафин, допрошено более двухсот человек, проведены судебно-медицинские экспертизы. ОП «Дальний» расформирован. Из аппарата УВД по представлению Мустафина был уволен заместитель начальника отдела по работе с личным составом, еще 17 человек получили «строгие взыскания». Называть их фамилии и более подробно говорить о масштабах взысканий Мустафин отказывается, ссылаясь на «служебную тайну». При этом он считает это дело самым громким в истории Татарстана и сетует на внимание со стороны СМИ: «Это дело на контроле у руководства, за ним следит вся пресса, поэтому — постоянные записки, проверки, рапорты».

Поначалу, признается Мустафин, работали по 24 часа в сутки, теперь — спокойнее, суд не за горами, и, по прогнозу Мустафина, серьезное наказание для всех обвиняемых — до 10 лет лишения свободы.

Я спрашиваю его, а что будет со случаями пыток в остальных казанских отделах полиции, и Мустафин после паузы отвечает: «Не знаю».

***

Эта пленка не самого лучшего качества, но главное на ней видно: в камере с белыми стенами и темным бетонным полом из угла в угол ходит крупный мужчина в сером костюме и белой рубашке. Через минуту он подходит к двери и несколько раз стучит кулаком. Тут же в камеру заходят оперативники в форме — человек пять, не меньше. Они дружно наваливаются на человека в костюме, бьют его ногами, затем вынимают из форменных брюк ремни, связывают человека в костюме по рукам и ногам, делают ему «ласточку», по очереди садятся ему на спину и минут десять на нем прыгают. Потом ремни развязывают, но человек в сером костюме не встает: он не может, он — мертв.

Так в отделе полиции «Юдино» все в той же Казани 1 февраля 2012 года был убит заместитель директора железнодорожного техникума, 45-летний Павел Дроздов.

Видео попало в социальные сети благодаря сотрудникам Казанского правозащитного центра, к которым обратился младший брат Павла, Сергей. О том, что запись с камер дежурной части ОП «Юдино» вообще есть в природе, Сергей узнал «от одного источника в полиции».

Самому Сергею 42 года, он работает ревизором по безопасности движения на Казанской железной дороге и большую часть своей жизни относился к правоохра¬нительным органам с уважением: «Ну а к кому еще идти, если беда случилась?»

Ночью второго февраля ему в слезах позвонила мать и рассказала, что в восемь вечера Пашу доставили в отделение из кафе «Узбечка», где он с коллегами что-то отмечал, началась потасовка, и кто-то вызвал полицию. «Я не знаю, что в тот вечер случилось, но вышло так, что брата закрыли в КПЗ: дескать, проспишься — отпустим. Отец ходил в это отделение, просил Пашу домой отпустить, а ему сказали: «Иди отсюда, утром отпустим», а потом позвонили: «Приезжайте в морг, забирайте тело».

Дальше — стандартная схема: СК в возбуждении уголовного дела отказало по причине «отсутствия состава преступления», проверка расследования пояснила, что «спецсредства и физическая сила» использовались полицейскими для «пред¬отвращения шума и причинения себе те¬лесных повреждений гр. Дроздовым».

«Где, в каком законе о полиции в качестве спецсредств указаны кожаные ремни и поза «ласточка»?» — кипятится брат по¬гибшего. Две недели назад он получил очередной отказ с формулировкой «со¬трудники полиции действовали в рамках закона». Этих законопослушных сотрудников, по сведениям Дроздова, даже из органов не уволили, а просто перевели в другой отдел.

***

Некоторые потерпевшие рассказывали мне, что встречают сейчас полицейских, которые их пытали, на улице в форме — и это ключевой момент. После истории Назарова большинство жителей России впервые узнали о том, что полицейские пытают и убивают людей. Лишился должности министр внутренних дел Татарстана Сафаров, а чуть позже — и министр Нургалиев, ответственный за всю реформу МВД в России. Но на их карьеру в целом это не особо повлияло: Сафаров сейчас — заместитель премьер-министра Татарстана, Нургалиев — заместитель секретаря Совета безопасности России. СК РФ после ситуации в Казани заявил о создании специального отдела по борьбе с полицейским беспределом. В штате там работает 60 человек — на всю страну. ОП «Дальний», с которого все началось, больше нет. Но десятки заявлений потерпевших в других казанских отделах полиции ли¬бо не приняты вообще, либо виновные не найдены. В сводном регистре право¬защитных организаций России на сегодняшний день заявлений, переданных в Следственный комитет, но не дошедших до суда (не найдены виновные, нет состава преступления и проч.), зафиксировано порядка пятисот. По словам Игоря Каляпина, руководителя Комитета против пы¬ток, это одна десятая часть поступивших в организации обращений. При этом Игорь Каляпин — единственный человек, про которого известно, что против него спецотдел по расследованию преступлений полицейских пытается возбудить уголовное дело — за разглашение тайны следствия.

А еще после скандала с «Дальним» в российских отделениях полиции ввели внеплановые проверки личного состава, а дежурные части оснастили камерами. Сотрудники после этого жаловались, что под таким контролем им «сложно работать так, как они привыкли». Вероятно, по этой причине статистика МВД по тому же Татарстану резко ухудшилась: в первом полугодии было раскрыто 12,5 тысячи преступлений, и это — самый низкий показатель по республике за последние 15 лет.

Светлана Рейтер, «Большой город» - 7 декабря 2012 г.

Архив публикаций     Ограждения СПО цельнометаллическая конструкция СПО Ограждение.