Россиянка

Пожизненно счастливая Елена

На чиновницу «повесили» ржавый трактор и кражу собственной половины дома, и теперь ей грозит тюрьма. Репортаж из Новосибирской области, с переднего края борьбы с коррупцией
12.01.2012



Елена Рзаева


Село Жуланка. Тот самый трактор. Без номера и паспорта...


Бывшая глава администрации Жулановского сельсовета, учительница Елена Рзаева, обвиняемая в растрате, злоупотреблениях должностными полномочиями и превышении должностных полномочий, предстала перед судом. Что такое разбухшее дело Рзаевой? Это ответ снизу на призыв сверху — покончить с коррупцией. Следователь не скрывал: требуют коррупционные дела. Вот оно и сляпано.



…Я возвращалась из Кочек, районного центра Новосибирской области. Среди полного безмолвия долгих дорог неожиданно возникла табличка «Новый вокзал».

Если вокзал, значит, есть железная дорога.

— Да никакого вокзала отродясь здесь не было, да и железной дороги нет. Двенадцать пьяных дворов и одна учительша — ихний президент. Вот и весь вокзал. Она там царствует более двадцати лет. Дольше всех правителей, — сказал шофер автобуса.

Пьяный вокзал с президентшей засел в мою буйную головушку. Через год я приехала в Новый вокзал. Было это двенадцать лет тому назад.

Учительница Елена Рзаева, мать двоих детей, родилась и выросла в Новом вокзале. Чистое поле, окруженное мощными лесами. Лисы, зайцы, рысь, иногда откуда ни возьмись — косули. Забегают и волки. Для странных жителей, выбитых из обоймы, она, Елена, что мать Тереза: драку разнимет, свезет в район за пенсией, вызовет «скорую». Если отключат свет, поднимет крик. Детей пьяниц пристроит. Посылку в тюрьму отправит.

— Да не мать Тереза я, скорее, нововокзальская Агафья.

С высшим биологическим образованием Елена считает жизнь на Вокзале пожизненным сроком.

— Так судьба определила. Я это чувствовала с рождения.

С «мультиками», как называют подвыпивших жителей Вокзала, много чего случается. То Копченый (кличка Белова) запустит в свою падчерицу нож, да так, что она скончается на месте, оставив двоих детей. То бедолага перепутает водку с уксусной кислотой, и спасти ее не удастся. И все потому, что в тот день Елена уезжала в соседнюю деревню Быструху, а была бы на месте, нашла бы способ спасти мать двоих детей.

В ночь-полночь «мультики» идут к Елене со своими бедами.

— Полюбить хорошее — мудрости нет. А ты полюби черненькое и признай его лучше беленького, — говорит Елена.

Она знает, что ее «мультики» — мастеровые люди. Любую работу сработают, но оказались выбиты из колеи жизненным круговоротом.

Я написала про Елену, а директор Иностранной библиотеки Екатерина Гениева прочитала очерк, находясь на отдыхе на Сицилии. Вот она-то, Рзаева, и есть тот самый подвижник, которого стоит одарить статуэткой Дон Кихота. Была такая премия.

Найти Новый вокзал оказалось непросто. Его на карте страны нет. Гениева дошла до губернатора. Нашли Рзаеву. Вручили премию. Началась другая жизнь: пишут центральные газеты, снимают кино. И, наконец, соседняя деревня Жуланка заключает с Еленой контракт. Рзаева становится главой муниципального образования, объединяющего три деревни: Жуланка, Республика, Новый вокзал.

Как глава поселения Рзаева систематически получает благодарность от правительства области за строительство дорог, за то, что одна из первых поставила на баланс сельсовета все коммунальное хозяйство: водопроводные и тепловые сети, весь жилой фонд, дороги, котельные. В 2008 году я была свидетелем того, как приобретался сельсоветом котел для центрального отопления стоимостью в 350 тысяч рублей.

— Чего же ты себе не проведешь водопровод? А туалет твой чуть не за версту от дома, — говорю я.

По сути Рзаева осталась все той же президентшей.

— Иногда мне так захочется комфорта. Ну не то чтобы уж совсем. Не до горячей воды. Пусть будет холодная. Когда пойду к колодцу и начну проламывать лед ведром, думаю: если я такую жизнь вынести могу, значит, она мне и назначена. Все ведь дается в этом мире по силам нашим.

Дважды выдвигала свою кандидатуру на главу как самовыдвиженец. Успех был ошеломляющий — 83%. О нем не раз говорил бывший губернатор Виктор Толоконский.

Незаменимую Рзаеву «Единая Россия» решила приватизировать. Посланцы не скрывали: откажешься — не жди финансовой поддержки. Этот период был мучительным. Хождение во власть обернулось новым знанием: она оказалась зависима, чего знать не знала среди лис, зайцев, детей и пьяниц. Я давала дурацкие советы: плетью обуха не перешибешь… и так далее. Рзаева решилась. Стала кандидатом от «Единой России». Выборы проиграла. «Продалася властям» — был вердикт народа.

Елена вернулась в Новый вокзал, хотя никогда из него и не выезжала. Вернулась к своим коровам (их у нее двадцать голов), лошадям, курам, поросятам. Вернулась в свой лес, где ей знакома каждая травинка.

— Ну что ж, был такой свороток в моей жизни. Он дорого мне стоил. Пока я президентствую в Жуланке, в Вокзале умерли три человека. Думаю, я спасла бы их.

Вот тогда-то я и сказала ей:

— Нельзя же каждому подстелить соломку.

— Не только можно, но и должно.

Выдержала паузу и с силой добавила:

— Я могу.

Это было в один из моих приездов в Новый вокзал, когда Елена была еще главой. Уже тогда чувствовалась в ней какая-то усталость. Ее многое начинало тяготить. В особенности когда муниципальное образование называли дотационным. Это клеймо ставят в качестве знака — будешь лояльным, получишь подачку.

— Если бы у нас не забирали все налоги, мы бы своими силами обошлись. И не надо ваших благодеяний.

Она гордилась многим: дом культуры сохранила, школы привела в порядок. Я бывала с ней 1 сентября в школах — она все еще оставалась учительницей. Ее собственную малокомплектную школу давным-давно прикрыли. Я ахнула, когда однажды увидела портреты Фридриха Энгельса и Карла Маркса.

— Когда меняли все портреты и меняли фигуры, я вытащила из школьной кладовки эти плакаты. Они до меня висели в классе. «Мужики, — сказала я, — вы мне ничего плохого не сделали. Повисите на воле».

***

Лента новостей. Главная новость.

Бывшая глава администрации Жулановского сельсовета, обвиняемая в растрате, злоупотреблениях должностными полномочиями и превышении должностных полномочий, предстала перед судом. Действия главы Жулановского сельсовета квалифицированы по признакам состава преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 288, ч. 3 ст. 160, ч. 2 ст. 286 УК РФ.



25 апреля 2011 г.

Как сообщили в пресс-службе Следственного управления СК РФ по Новосибирской области, в ходе расследования уголовного дела в отношении главы Жулановского сельсовета был установлен эпизод махинации с муниципальной недвижимостью.

14 сентября 2011 г.

«Новости 24». Глава сельсовета в Новосибирской области отдала своему сыну квартиру сироты.



Это все о ней, Елене Рзаевой из Нового вокзала.



Итак, в 2007 году, когда полыхали пожары, Елена попросила трактор у руководителя ЗАО «Республиканское», чтобы опахать деревню. Трактор стоял во дворе дома Рзаевой. Она неоднократно просила его забрать. «Да пусть стоит», — говорил руководитель ЗАО господин Тирбах.

Так он говорил, а на самом деле замыслил любопытную операцию: он полагал, что отдав трактор, рассчитался за аренду земли. Но на баланс сельсовета трактор не был поставлен. Договор не имеет места быть, поскольку Рзаева не распоряжается землями из так называемого фонда распределения земель. Более того, арендная плата идет только через казначейство.

Итак, трактор простоял во дворе Рзаевой четыре года на виду у всей деревни. Гусеницы проржавели. У трактора нет ни госномера, ни паспорта. Никто не может определить его возраст.

— Дайте ключ от трактора, — потребовал следователь.

— А ключа у него нет. Есть пускач. Дернешь раз десять, может, и заведется, — сказала Елена.

Я съездила в Жуланку и увидела эту рухлядь, оцененную в 310 тысяч рублей. А кто оценщик? Тот, кого нанял руководитель ЗАО. Трактор, по мнению следствия, мошеннически присвоен Рзаевой и использовался ею в личных целях. К суду привлечены семнадцать свидетелей, которые должны прояснить, использовала ли Рзаева трактор на полях своего сына (он фермер).

Мы уже с вами знаем, что «в ходе расследования следователи распутали еще одну махинацию Рзаевой».

Речь идет снова о злоупотреблении служебным положением.

Дом Рзаевой состоит из двух половин: в одной Елена прописана с семьей, вторая принадлежала ее матери. В этой-то половине дома я и была 12 лет назад. Мама Елены еще была жива. Здесь, на этой половине дома, родились дети Елены. Квартира приватизирована и завещана дочери, то есть Елене Рзаевой.

Сын Елены, закончив Аграрный университет, вернулся в Кочки и как молодой специалист встал в очередь на жилплощадь. Но квартиры не получил. Елена оформила принадлежащую ей половину дома на сына. Имела на то право. Сын вернулся в Новый вокзал и не мыслил себе жизни вне просторов той земли, которая не обозначена на карте генеральной.

Как глава администрации Рзаева ставит в очередь на жилье сироту, прибывшую из Казахстана. Вот тут-то в воспаленном мозгу следователя возникает «коррупционная составляющая»: вместо того чтобы отдать квартиру сироте, Рзаева передает ее сыну.

— Она моя, эта квартира! — хватается за голову Елена.

Следует отметить, что на допрос ее не вызывают.

— Допросите меня! — уговаривает Елена.

— Скорее сознаешься, скорее сядешь, скорее выйдешь, — главный совет следователя.

Если учесть, что дело ведется с 15 февраля 2011 года, а фактически первое заседание суда состоялось 15 декабря того же года, можно себе представить состояние всего семейства Рзаевых.

Суд

Итак, 15 декабря 2011 года. Ордынский суд, куда поступило дело, выезжает в Кочки, центр соседнего района, где и случились все «преступления чиновницы Рзаевой». Семнадцать свидетелей-мужиков томятся в ожидании вызова. Среди них Володя Капустин, мой давний знакомый, житель Нового вокзала, чье семейство годами опекала Елена. Это он ранним-преранним утром приходил в рзаевский двор, распивал чаи. Принят был в доме как свой человек. Интересно, какие он даст показания: «за» или «против»? Елену, кажется, это не очень волнует.

Она странным образом привыкла к неожиданным поступкам тех, кого всегда опекала. Когда-то Екатерина Гениева, говоря о качествах подвижников, заметила, что их отличает «вера в добро, чаще всего основанная ни на чем». Это относится ко всей жизни Елены Рзаевой. Она не ищет обоснования добра. Это ей в голову не приходит. Если Володя Капустин даст показания «против» (а Елена знает, как их выбивают), ее отношение к нему не изменится. Вот где тайна добра, основанного ни на чем.

…Делаю попытку отметить командировочное удостоверение. Город Москва вызывает шок. Секретарь выходит к судье. Судья стремительно вбегает в комнату прокурора. Прокурор — к судье. Туда и обратно. Суд задерживается. Требую вернуть удостоверение.

— Судья советуется с председателем Ордынского суда, — отвечает секретарь.

Удостоверение так и не отметили.

Судья в черной мантии занял свое место и почему-то попросил представиться всех, кто был в зале, включая меня: кто мы и в каком качестве присутствуем.

Рзаева дрожала как осиновый лист.

Оказалось, что дело находится в областном суде (что было известно заранее). Адвокатом подана кассационная жалоба на действия следствия. Срок кассации не вышел. Почему был назначен суд, непонятно. К тому же адвокату не сообщили, что суд переносится в Кочки. А это дополнительно сотня километров пути.

Нас распустили. Суд состоится 16 января 2012 года.

Любим мы сравнивать наши суды с «Процессом» Кафки. Так вот, ничуть не бывало! Это наш исконно-посконный российский процесс с его непрошибаемой глупостью, инертностью мысли, вялостью воли и абсолютным отсутствием ответственности за каждое произведенное действие.

Именно здесь, в Кочках, мне сделалось так тоскливо от всей нашей непутевой жизни с ее сплошными имитациями.

Что такое разбухшее дело о бывшей чиновнице Рзаевой? Это ответ снизу на призыв сверху — покончить с коррупцией. Подлинная коррупция не по зубам. Следователь и не скрывал: требуют коррупционные дела. Вот оно и сляпано.

А посмотрели бы вы на этот злосчастный трактор с проржавевшими гусеницами.

— Я показывала следователю ржавые траки. Если трактор используется, они блестят, — говорит Елена.

Когда этот бедолага выходил из гаража, чтобы опахать Новый вокзал, на него рухнула крыша. Уродец стоит сейчас в чьем-то дворе. Причина и повод многомесячного расследования, в которое втянуты десятки людей. Заводятся машины, покупается бензин, строчатся повестки в суд, в которых муж Рзаевой называется подсудимым; пресс-службы разных силовых ведомств торжественно докладывают о преступлениях, которых нет. Разбухают тома дел. И все это решительно не имеет никакого отношения к действительному ходу вещей.

И это по всей России так: от Хамовников до Кочек — различий нет, потому что это одна школа двоечников. Есть хорошее русское слово — «беспутство». Наш суд и есть беспутство.


Роковой свороток

Почти девять лет хождения во власть и — уголовное дело по целому ряду статей — таков итог того своротка жизненного пути, который свершила Елена.

Она спокойно выслушивает мнения специалистов по своему делу: следователь Бальков одни и те же действия квалифицирует по двум различным статьям УК РФ. За одно и то же деяние возлагает ответственность дважды.

Елена слушает, а думает совсем о другом. О том суде, который для нее важнее всего.

А что если это наказание за измену пути, предназначенного свыше? Не было бы статуэтки Дон Кихота, шума вокруг подвижницы, не состоялось бы хождение во власть, где, если честно, было всё, как бы ты ни сопротивлялся. Как бы ни пытался договариваться со своей совестью.

Кто-то из польских психиатров точно заметил, что человек не может в своем личном опыте выдержать действительность целиком. Мы ее выдерживаем только фрагментарно.

А что если вся прежняя жизнь на Вокзале и была всего-навсего фрагментом действительности?

— Нет, — говорит Елена, — жизнь в единении с природой — это и есть собственно жизнь, когда биологическое и духовное нерасторжимы. Цельность жизни восстанавливается только здесь. Мне кажется, я уже выучила язык зайцев. Они ведь у нас не бегают как ошалелые.

В этот приезд я насчитала всего пять домов. Все они забиты на зиму. Хозяева вернутся к лету. Получается, что семейство Рзаевых — единственное в округе на десятки и даже сотни верст. Ближайшее село — в семнадцати верстах, районный центр — в тридцати.

Не время, а пространство определяет жизнь в Новом вокзале. Строй твоих мыслей и чувств. Пространство — константа бытия.

— А не страшно? — спрашиваю Марину, дочь Елены.

— Нет! Изредка кто-нибудь проезжает мимо. Чаще всего плутают. Обязательно останавливаются. Им страшно делается от нашего безмолвия. Мы их успокаиваем.

Смешно сказать, но пытались взять с Рзаевой подписку о невыезде.

— А она и так невыездная со своего Вокзала, — сказал кто-то из прокуроров.

— Дайте мне пожизненный срок в Новом вокзале. Небо расчертите на клетки, если вам так надо. Я буду пожизненно счастливая.

…Она часто выступала в судах, защищая несовершеннолетних из Нового вокзала. С ужасом обнаружила, что дети в пьющих семьях чаще всего повторяют судьбу своих родителей. Проступки могут быть разными, но рисунок повтора тот же, что и у отцов.

— Неужели это так фатально? — спрашивала она в мой первый приезд.

В этот раз она вспомнила наш разговор.

— А что, если я так вросла в Новый вокзал, что должна повторить судьбу тех, кого спасала? Теперь и я под судом.

Кто здесь яблоня, а кто яблочко — не сразу разберешь. На днях Копченый из лагеря прислал письмо. Как всегда просит прислать сало и «Приму».

Елена пошлет, если сама к тому времени не сядет.

Я уезжаю, и кажется мне, что говоря о роковом своротке с пути, Елена не говорит о главном: моем приезде в Новый вокзал двенадцать лет назад и о Сицилии, где Екатерина Гениева прочла об одной учительнице малокомплектной школы из местечка, которого нет на карте. Жгучее чувство вины не покидает меня по сей день. Будь она неладна, эта дощечка в чистом поле с надписью «Новый вокзал».



P.S. Там, в Москве, на сборе подвижников, Владимир Войнович, подписывая книгу в дар, пожелал Елене, «Начальнице Вокзала, счастья, которое у нее есть». Писатель был прав. Тогда она была счастлива. Была бы счаст-лива и сейчас, если бы не свороток с пути.